Москва

Смотри также Творчество Пушкина

В М. на Немецкой улице, в доме Скворцова, 26 мая 1799 г. родился А. С. Пушкин. В М. и подмосковной, селе Захарове, прошли детские годы поэта (1811). Через 15 лет Пушкин был привезен фельдъегерем в М. из михайловского уединения на коронационные торжества (1826); в М. он прожил до 1829 г. (не считая короткой отлучки в Михайловское). После путешествия на Кавказ Пушкин вновь вернулся в М. Здесь он встретил "красавицу" Н. Н. Гончарову и провел большую часть 1830 и 1831 гг. В Вознесенской церкви, что на Царицынской улице, Пушкин был обвенчан с Гончаровой (1831). После женитьбы поэт ежегодно бывал по делам в М., в которой открыт первый "всероссийский" памятник Пушкину (1880). Поэт воспел "края Москвы, края родные, где на заре цветущих лет часы беспечности я тратил золотые, не зная горестей и бед". "Мать градов России" ("Восп. в Ц. Селе"); "Мирная Москва", "премилая старушка" (Н. В. Всеволожскому, 1819). "Пышная Москва" ("В альбом", 1832). В "Евг. Он." отведено много места Москве — "ярмарке невест" (VII, 25). Ее описание: VII, 3, 6, 8. "Красавиц много на Москве" (VII, 52). "Младые грации Москвы" (VII, 46). "Москва Онегина встречает своей спесивой суетой, своими девами прельщает, стерляжьей потчует ухой. В палате английского клоба (народных заседаний проба), безмолвно в думу погружен, о кашах пренье слышит он. Замечен он. Об нем толкует разноречивая молва. Им занимается Москва, его шпионом именует, слагает в честь его стихи и производит в женихи" ("Путеш."). "Москвич в гарольдовом плаще" (VII, 25). "Москва, как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось!" (VII, 36). "Надменная Москва" (IV, 17). Уп.: VII, 26. О старой М. в "Бор. Год.". В письмах: "пакостная М., которую ненавижу". "Не люблю я твоей М." (Жене 1831); "Necropolis" ("Плетн.", 1831). "Губернский город, получающий журналы мод" ("Нащ.", 1831). "...Скучна М., пуста М., бедна М. Даже извозчиков мало на ее скучных улицах. На Тверском бульваре попадаются две-три салопницы, да какой-нибудь студент в очках и фуражке, да князь Шаликов" (Жене, 1833). "Уничтоженные Растопчиным французские вывески" "появились опять на Кузнецком мосту" (Ibidem). "Не люблю все, что пахнет московскою барышнею, все, что не comme il faut, все, что vulgar". (Жене, 1834). "Калуга немного гаже М., которая гораздо гаже Петербурга" (Жене, 1834).

Любопытно сопоставить Москву тридцатых годов ("Мысли на дороге") с "Допожарной Москвой" кн. Вяземского (соч., т. VII) и с "грибоедовской Москвой" (Словарь литер. типов, вып. VI, стр. 107).

"Куда девалась эта шумная, праздная, беззаботная жизнь? Куда девались балы, пиры, чудаки и проказники? — Все исчезло! Остались одни невесты, к которым нельзя по крайней мере применить грубую пословицу: vieilles comme les rues. Московские улицы, благодаря 1812 году, моложе московских красавиц, все еще цветущих розами! Ныне в присмиревшей Москве огромные боярские дома стоят печально между широким двором, заросшим травою, и садом, запущенным и одичалым. Под вызолоченным гербом торчит вывеска портного, который платит хозяину тридцать рублей в месяц за квартиру; великолепный бельэтаж нанят мадамой для пансиона — и то слава Богу! На всех воротах прибито объявление, что дом продается и отдается внаймы, и никто его не покупает, и никто его не нанимает. Улицы мертвы; редко по мостовой раздается стук кареты; барышни бегут к окошкам, когда едет один из полицмейстеров со своими казаками. Подмосковные деревни также пусты и печальны: роговая музыка не гремит в рощах Свирлова и Останкина; плошки и цветные фонари не освещают английских дорожек, ныне заросших травою, а бывало уставленных миртовыми и померанцовыми деревьями. Пыльные кулисы домашнего театра тлеют в зале, оставленной после последнего представления французской комедии. Барский дом дряхлеет. Во флигеле живет немец-управитель и хлопочет о проволочном заводе. Обеды даются уже не хлебосолами старинного покроя в день хозяйских именин, или в угоды веселых обжор, в честь вельможи, удалившегося от двора, но обществом игроков, задумавших обобрать наверное юношу, вышедшего из-под опеки, или саратовского откупщика. Московские балы... Увы! Посмотрите на эти домашние прически, на эти белые башмачки, искусно забеленные мелом... Кавалеры набраны кое-где — и что за кавалеры! "Горе от ума" есть картина обветшалая, печальный анахронизм. Вы в Москве уже не найдете ни Фамусова, который "всякому, ты знаешь, рад": и князю Петру Ильичу, и французу из Бордо, и Загорецкому, и Скалозубу, и Чацкому; ни Татьяны Юрьевны, которая "балы дает нельзя богаче от Рождества и до поста, а летом праздники на даче". Хлестова в могиле; Репетилов в деревне. Бедная Москва!.." ("Мысли на дороге", I). "Упадок Москвы, есть неминуемое следствие возвышения Петербурга" (Ibid.). Ср. "Петербург и Москва" Белинского. Сочинения, т. XII.